Роман ЗАКРЕВСКИЙ

На часах – час ночи. Я не сплю. Думаю, как привлечь ее внимание завтра. Стеснительный я, робкий и молчаливый. Она – красивая, популярная, но добрая. И, наверное, тоже стеснительная. Просто когда такая красивая, то мучаться не надо – парни сами идут «на контакт». Один только я такой весь смущенный прохожу мимо нее все время. Вроде как отрешенно думаю над чем-нибудь, а понятно, что про нее думаю. И, черт возьми, ничего не могу с собой поделать! Думаю и думаю…о ней. И нечего не могу толком придумать. Уже полгода прошло, как она переехала к нам из прекрасного далека в наш маленький городишко. А я до сих пор, с первого дня как ее увидел, не могу к ней подойти познакомиться, хотя очень хочется.

А с другой стороны – что ей сказать? Привет как дела я тебя люблю? Глупо. Она не поверит. Просто улыбнется или, что хуже, посмеется и пройдет мимо. Хотя я даже не пытался с ней заговорить… Мой папа все время твердит мне, что лучше сделать, а потом жалеть о совершенном, чем не сделать и мучиться, потому, что даже не попытался хоть что-то предпринять. А я пока что ничего не предпринимал.

Зато мои друзья и так и сяк к ней подбивались. Вовка с цветами уже приходил. Она его чаем угостила. Мы подбежали к нему, когда он, наконец, вышел от нее грустный и молчаливый.

- Что случилось? – в один голос спросили мы. А он так грустно и обиженно:
- Я хотел ее поцеловать, а она меня выперла за дверь. Я даже пирожное не доел.

Мы там все попадали со смеху. Я, наверное, единственный кто действительно радовался от чистого сердца. Не потому что мне не было жалко моего друга Вовку – наоборот, было и даже очень – а потому что у меня еще оставался шанс… понравиться ей. Это был конец 11-го класса. Май месяц. Солнце начинало печь наши юношеские головы и сердца. Деревья и цветы начинали цвести и благоухать. Город утопал в зелени. Все готовились к выпускному вечеру в школах.

Как-то так получилось, что у моего папы день рождения в конце апреля. И ему на 40-летие подарили хороший фотоаппарат с таким большим длиннофокусным объективом. Его друзья называли «портретником». Не то, чтобы мой папа был великим фотографом или «озабоченным» фотолюбителем, но в фотографии разбирался и фотографировать любил. В основном его талант редко касался чего-то потустороннего, выходящего за рамки нашей семьи. А мне было интересно узнать, что это такое – портретник. И он как-то в один из своих выходных дней объяснил мне, как пользоваться этой штуковиной, рассказал мне про азы фотомастерства и в общих чертах рассказал об особенностях объективов и фотоаппаратов. В конце концов, он так меня заинтересовал, что я прямо стал только об этом и думать: уж очень хотелось попробовать хоть одну пленочку снять собственноручно. И вот дождавшись подходящего момента, когда мой папа уходил на сутки на работу, я без спроса и, конечно, с маминого согласия, взял папин фотоаппарат и вышел на улицу. Все мои дворовые друзья сразу же подскочили и начали расспрашивать: - Где взял! Где взял? Покажи! Дай подержать.

А я гордо отвечал, что не могу, что это фотоаппарат моего папы, и что я вышел на фотоохоту. В конце концов, до сумерек я уже отснял вместо одной целых три пленки. За что, конечно, получил взбучку от своего папы. Но, к своему счастью, ничего страшного ни со мной, ни с техникой не случилось. Моему папе даже стало интересно, что я там наснимал. Поэтому он лично взял у меня отснятые катушки и понес в ателье на проявку. На следующий день, когда я учил свой первый школьный выпускной экзамен, он пришел домой на обед и подозвал меня.

Когда в его руках я увидел целую стопку фотографий – моей радости не было предела. Я рассматривал каждую из них так долго, как только мог. Папа мой, с высоты своего опыта быстро отсеял «проходные» кадры, отлаживая в сторонку более-менее сносные.
- Вот эти можешь посмотреть. – сказал он и пошел в свою комнату.

Около 10 снятых мною фотографий оказались действительно ничего. И в свете, и в композиции, и по содержанию. На удивление, их было интересно рассматривать, а главное в них была мысль… неосознанная и тщательно завуалированная, но была. Техническая сторона, конечно, хромала, но это был мой первый фотографический опыт. И именно он изрядно подогрел мой интерес к фотографии. И именно он подтолкнул к тому шагу, на который я пошел ради своего давнишнего, тайного и пока еще неосуществленного желания.

Приближался час выпускных балов в школах нашего городка. И поэтому все 11-тиклассницы искали себе вечерние платья. А 11-тиклассники – симпатичных 11-тикласниц, чтобы вместе пойти на школьный бал. И конечно, каждая 11-тиклассница искала себе кавалера под стать своему наряду, а каждый 11-тиклассник хотел себе найти самую красивую спутницу, которая удовлетворяла бы его самолюбие и вызывала неописуемую зависть у его сверстников.

В моем случае мне светило лишь одинокое пребывание на балу среди других неудачников. Я не отличался особыми внешними данными: был худощав и плохо сложен, застенчив и молчалив. В общем, типичный тихоня-ботаник, как про меня думали все остальные, конечно, кроме моих закадычных друзей – Вовки и Славика, которые к тому времени уже нашли себе спутниц для школьного бала. И не то, чтобы я особо расстраивался по поводу приближающегося вечера в полном одиночестве, нет, просто давно смирился с мыслью, что всех самых красивых девушек расхватают, а приходить с кем попало, мне, даже и косящему под тихоню-ботаника, будет, во-первых, стыдно перед самим собой, а во-вторых – перед своими друзьями. Лучше уж быть достойным в своем одиночестве, чем разделять его с какой-нибудь кикиморой. Хотя, это все субъективно, конечно.

В общем, я уже смирился с мыслью об одиночестве. Но каким было мое удивление, когда самая красивая девушка моей школы, та самая, которая жила в доме напротив, та самая, с которой я никак не решался заговорить, и по которой сох уже больше года, не смогла найти достойного кавалера для выпускного школьного вечера! Я просто был счастлив, когда узнал об этом, потому что реально понимал, что это мой последний шанс и если я упущу его, то никогда в жизни не прощу себе этого. И тут мне в голову пришла гениальная идея. Я попросил у своего отца фотоаппарат, нашкрябал по своим заначкам всякой мелочи, накупил на нее кассет с пленкой и начал воплощать свою идею.

А идея заключалась в то, что мне просто хотелось использовать свои кое-какие фотографические возможности в привлечении внимания самой красивой девушки нашего городка. Так мне казалось тогда и так мне кажется до сих пор. Я просто подумал: если я не могу подойти к ней и заговорить, то пусть я докажу свою симпатию хоть какими-то действиями. И я просто начал ее фотографировать.

Благо техника позволяла не подходить к ней достаточно близко, чтобы быть замеченным. Поэтому я постоянно, как только у меня была возможность, следил за ней, будто папарацци за какой-то киношной знаменитостью. Я караулил ее по утрам у подъезда, провожал ее до школы, встречал в коридорах, в столовой, потом провожал домой, фотографировал в кругу подружек. В общем, утроил 24 часовую слежку, постоянно выискивая моменты для съемки, для запечатления моментов, когда ее красота и утонченность были ярче всего выражены… я просто фотографировал то, что видел и то, что чувствовал. И делал это от чистого сердца и с искренней симпатией к этому человеку.

А она была поистине прекрасна во всем: идя по улице, она могла одним лишь взглядом остановить какой-нибудь проезжавший мимо представительный автомобиль, или же заставить какого-нибудь сгорбленного старикашку вмиг выпрямиться и улыбнуться. И все это получалось у нее так естественно и так по-детски наивно и беззащитно, что никто не мог устоять перед ее красотой и непосредственностью, которой она покоряла сердца и завоевывала мысли.

Где-то около недели я вот так по пятам следовал за ней везде, где только мог. И у меня так хорошо получалось оставаться незамеченным, что она даже ни разу не обернулась и ни разу не заподозрила, что кто-то может за ней наблюдать. Я до сих пор не могу понять: то ли у меня действительно так хорошо получалось маскироваться, то ли я действительно был таким неинтересным и незаметным.

Но это не столь важно, так как за неделю я отснял около дюжины пленок, с которыми пришел к отцу. Объяснив всю ситуацию и цель своего первого в жизни фоторепортажа, он молча посмотрел на меня и с улыбкой сказал: –Завтра будем печатать.

На следующий день он пришел домой после работы пораньше уже с проявленными пленками, с нужными химикатами и фотобумагой. Мы поужинали и пошли к нашему соседу, папиному другу. Он оказался фотолюбителем с 50 летним стажем. Это был веселый и энергичный дедушка, лет 80-ти. Но я бы дал ему не больше 50 лет – ровно столько, сколько он посвятил служению любимому делу. Всю жизнь этот прыткий старикашка проработал в нашем городском фотоателье, с момента его открытия сразу же после войны. У него уже было много учеников и многие из известных фотографов, даже столичные, приезжали к нему за советом. Полночи мы провели в его фотолаборатории в свете красного фонаря, проявляя, закрепляя все то, что более-менее получилось у меня из тех пленок. В конце концов, было напечатано около полусотни карточек разного формата. И на всех была изображена она. Закончили мы около половины третьего ночи.

Когда прощались со старым мастером, то он как-то пристально посмотрел на меня своими глубоко посаженными карими глазами, как бы прищуриваясь, и одобрительно сказал: –Молодец.

Я скромно – жутко не любил, когда меня хвалят – пробормотал что-то похожее на «спасибо» и удалился. Той ночью я так и не мог заснуть. Завтрашний день был решающим. Он или изменит все или докажет, что я действительно – тихоня-ботаник.

Проспав около часа, я проснулся до рассвета. Встал, оделся, взял у папы из кладовки самый надежный и быстросохнущий клей, папку с фотографиями и, выйдя на улицу, пошел прямо к ее дому.

От ее дома прямиком до самой школы возвышалась старая стена, ограждавшая бывший госпиталь, в котором сейчас была библиотека. Это здание отдали городской библиотеке после того, как построили новую больницу буквально на соседней улице. И мимо этой стены каждый божий день ходила она. И именно поэтому я просто-напросто стал наклеивать ее фотографии прямиком на штукатурку, не жалея ни капли клея. С каждой новой фотографией я представлял ее реакцию, когда она сегодня, как обычно без пятнадцати восемь, выйдет из дома и пойдет по привычной дороге в школу. Но не тут-то было!

Когда я доклеивал последние фотографии – а мне их как раз хватило до поворота стены, за которым начинался школьный двор – солнце уже вышло из-за соседней пятиэтажки и еще робкими тепленьким лучами осветило стену, обклеенную черно-белыми фотографиями. Это было неописуемое и незабываемое зрелище, которое я запомнил на всю жизнь. Если честно, то я стоял, разинув рот, потому что не думал, что получится так красиво.

Дворник дядя Ваня, попыхивая сигаретой, подошел ко мне молча, стал рядом, пристально рассматривая мои фотографии. Докурив и потушив бычок, он тихонько сказал как бы про себя: - Недурно.
И стал дальше подметать нашу улицу, то и дело поглядывая на стену. А я все стоял неподвижно и смотрел. Люди, знакомые и незнакомые, проходили мимо меня. Кто-то не замечал, а кто-то с интересом останавливался у понравившейся фотографии, забывая о том, что куда-то спешил. Мамы и папы, ведущие малышей в детские сады, останавливались, показывали пальцем на какую-то из фотографий и что-то рассказывали своим детишкам. Всем была в диковинку такая утренняя незапланированная фотовыставка – моя первая фотовыставка, кстати – а я даже не ожидал такого. Думал: просто не заметят. Когда я невзначай посмотрел на часы, то на них уже было около 7, а я вообще был не собран!

И поэтому я помчался домой умываться, чистить зубы и скушать хоть что-нибудь. На ходу, запихивая бутерброд с маслом, я взял свой школьный рюкзак и вновь оказался на улице. Не знаю почему, но нарвал цветы на клумбе у бабы Нюры и сломя голову побежал к концу той стены. Спрятался и начал выжидать.

Ровно без пятнадцати минут восемь она вышла из подъезда и появилась из-за угла со своей самой близкой подругой, с которой она постоянно ходила в школу. - О, только ее не хватало – про себя подумал я. Но что делать – пришлось смириться.

Я еле сдержал смех, когда увидел сначала выпученные в удивление глаза ее подруги, а потом ее шокированное лицо. Они обе как-будто остолбенели от увиденного. Люди, проходящие мимо и узнававшие ее на фотографиях, почему-то начали здороваться с ней, а она, прибывая во все еще усиливающемся удивлении, машинально здоровалась с ними. Обычно они преодолевали это расстояние меньше чем за 2 минуты, но сегодня медленно шли от фотографии к фотографии к концу стены где-то около 15 минут. Без слов. Крепко держась за руки. Все приближаясь и приближаясь ко мне.

Я начал нервничать, прокручивать фразы в голове, то пряча за спину, то снова выставляя вперед, букет весенних цветов. Я что-то пытался сформулировать, хоть какое-то смысловое предложение, но от этого еще больше запутывался. В конце концов, я придумал что сказать, но тут они обе появились из-за поворота, и я потерял дар речи окончательно. Никто из них двоих не ожидал увидеть эти фотографии. Но в конце этого весеннего вернисажа они меньше всего ожидали увидеть меня с букетом цветов.

Если б можно было описать словами все чувства и эмоции, которые испытывал я, испуганный и обескураженный, и они – шокированные и ошеломленные, то это было бы не смешно, а даже, в некотором роде, трагично. Но со стороны это выглядело просто…

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку я все таки протянул ей букет. Она молча взяла его. Понюхала... запах весенних цветов как будто привел ее в чувства.
- Это все ты сделал?
- Да.
- Ты что следил за мной?
- Да. – Все так же невозмутимо произнесли мои губы.
- Ты извращенец! – Громко сказала она и кинула мне букет прямо в лицо.

Такой реакции я, конечно, не ожидал, но она меня и не сильно поразила. Если честно, я был сам так взволнован, что перенес этот инцидент с достаточной долей цинизма. Мне было даже как-то все равно, что будет дальше. Я все-таки попробовал сделать хоть что-то. И теперь ни капельки не жалел об этом.
Фотографии я не стал снимать. Пусть люди смотрят. Просто развернулся и пошел в школу.

Весь этот день вся школа обсуждала уличную выставку неизвестного фотографа. Учителя и школьники делились впечатлениями и делали предположения: кто бы это мог быть. Мои друзья при первой встрече пожали мне руки, сказали, что только настоящий мужик мог пойти на такое. Но никто из них, конечно, не был уверен, что это может хоть как-то повысить мои шансы на успех – стать кавалером самой красивой девушки нашей школы.

В принципе в моей жизни ничего не изменилось после это инцидента. Единственной приятной неожиданностью после всего этого, были странные взгляды 11-тиклассниц. До этого ни одна из них даже и внимания на меня не обращала, а теперь они даже о чем-то шептались за моей спиной, когда я проходил мимо. Но я не придал этому никакого значения – пусть шепчутся. На то они и 11-тиклассницы.

На следующее утро по пути в школу я не увидел ни одной сделанной мною фотографии на той злополучной стене. - Эх, дядя Ваня… - с горечью сказал я.

Оставался последний выпускной экзамен и неделя до школьного бала. А я до сих пор был холостяком. И мне в голову, как зачастую бывает у мужчин в подобных ситуациях, приходили такие мысли:
- Ну и, слава богу. Оно мне надо. Пойду себе спокойно, ни о ком не думая. Что я один такой.

И меня это ни капельки не волновало. Я уже забыл и думать о той, которая полонила мои мысли и для которой я так старался. Единственное, в чем я себе никак не мог признаться так это то, что я нарочно избегал тех мест, где можно было случайно встретиться с ней или с ее подругами.

Сдав на пять последний экзамен, я, как обычно, медленно шел домой. Был теплый весенний денёк, когда сама природа в очередной раз доказывала, что жизнь прекрасна. И я искренне верил ее доказательствам. Повернув за угол, я вдруг увидел девушку, стоящую ко мне спиной. Услышав шаги, она обернулась. Я сразу узнал ее. Это была подруга… той… Не медля ни секунды, она протянула мне тщательно завернутый листок белой бумаги.
- Это тебе. Читай.
- Спасибо – удивленно пробормотал я.

На листке каллиграфическим женским почерком было написано: «Сегодня. Парк. Скамейка у самого пруда. В 9 часов.»

Я улыбнулся, потому что все в городе знали, что эта скамейка была предназначена для секретных встреч тайно влюбленных… Свернув в карман ее записку, я радостно зашагал домой.

В парк меня угораздило придти где-то за час до условленного времени. Чтобы место занять, так сказать. Я целый час просто сидел и ждал. Над деревьями уже алело солнце, когда послышались чьи-то шаги. Как-то машинально моя спина выпрямилась, а сердце забилось учащеннее и кровь подкатило к лицу.

Она молча подошла и села рядом. Боже, как она была красива…
- Зачем ты это сделал?
- Что это? – не понимания о чем она переспросил я.
- Ты знаешь прекрасно. Ну, те фотографии на стене. Зачем ты это сделал?

Потупив взгляд в густую зеленую траву у скамейки, смущенно промямлил:
- Я просто хотел сказать, что ты мне нравишься.
- А вот так просто ты мне сказать не мог?
- Нет.
Она улыбнулась. В этот момент я почувствовал какое-то непонятное тепло, которое вдруг, почему-то, и откуда не возьмись начало одновременно наполнять наши тела.
- Меня зовут Аня – наконец-то сказал она.
- Я знаю. А меня Максим.
- Я знаю – послышалось в ответ.
Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.
- Глупо получается.
- Ага. - Согласился я, продолжая удивляться сложившейся ситуации.
-На самом деле мне понравились твои фотографии. Просто я настолько была поражена и не знала, что делать…ты прости, что я назвала тебя извращенцем.
- Да я все прекрасно понимаю. Ты же не знала и не ожидала.
- Знаешь, а я тебя раньше ведь никогда не замечала.
- Я так и думал – как бы про себя буркнул я.
- А теперь все изменилось.
- В какую строну, если не секрет?
- Ну… - она сделала интригующую паузу… - В лучшую, в лучшую сторону.
- Ну слава богу..
- А у тебя есть девушка?

Этого вопроса я никак не ожидал. Поэтому первые две секунды моего ответа были набором непонятных звуков. В конце концов, я выдавил:
- Нет.
- Значит, у тебя нет никого, с кем ты можешь пойти на выпускной бал?
- Нет, в смысле да. То есть я хочу сказать, что у меня никого нет – еле выпутавшись из потока мыслей, протараторил я.

Она смутилась, застеснялась, и, как будто пересиливая себя, произнесла:
- А ты не хочешь быть моим кавалером на этом балу?
В этот момент наши взгляды сошлись: ее - неуверенный и беззащитный, и мой – переполненный чувством радости от долгожданного вопроса, торжествующий и влюбленный.
- Конечно! – я еле сдержался, чтобы не вскрикнуть это «кончено». И это было так прекрасно. Наконец-то свершилось все то, чего я так жаждал.

Мы оба глубоко вдохнули теплого вечернего майского воздуха. Потом еще долго сидели на той скамейке и разговаривали. Обо всем. Потому что так много нужно было рассказать друг другу.

Потом я провел ее домой и, как полагается настоящему кавалеру, поцеловал ее в щечку. И куда-то пропало все это стеснение и зажатость, и этот образ тихони-ботаника.

На балу мы были самой красивой парой. Все пацаны мне не просто завидовали – у них слюнки текли оттого, что я целый вечер был в объятиях самой красивой девушки нашей школы. Да что там школы – всего города.

А когда мы сейчас просматриваем те фотографии, то на душе сразу становится по-весеннему тепло… и почему-то хочется смеяться, вспоминая то время снова и снова, ту нашу первую весну…нашу вечную весну.

2008 © Роман Закревский, фото автора

Что ещё можно сделать:
Обсудить статью на Форуме >>>
Написать письмо автору >>>