Petteri SULONEN, Хельсинки

Каждая форма искусства имеет свою уникальную силу. Одарённый живописец может показать нам наше бессловесное бессознательное. Мы можем вскарабкаться по хрустальной лестнице сонаты Баха до вершины вечного мира, света и гармонии. Мы можем жить, любить, страдать и умирать с Раскольниковым и Отелло; такова сила искусства слов. Сила же фотографии в том, чтобы показать нам, что спрятано под кожей мира: открыть то, что не видно простому взгляду. Это форма искусства человеческого масштаба. .

Фотография уникально соединена с миром. Различие между изображением и объектом в фотографии размыто больше, чем в любом другом виде искусства, возможно за исключением её двоюродного брата, кинематографа. Трудно отделить эмоциональную силу фотографии от её объекта. Однако, различие между отличной и посредственной фотографией состоит в том, что посредственная принижает свой объект, в то время как отличная несёт нам больше чем случайную встречу с объектом, который она изображает. В этом заключается сила таких работ, как "Кочевники" Андре Серрано или American Polaroids Марка Махера.

Масштаб и эмоция
Разные формы искусства имеют разные масштабы. Я бывал в Гималаях, где горы кажутся бесконечной высоты. В то же время я никогда не видел фотографии горы, которая передавала бы этот масштаб и величие хотя бы отдалённо похоже на реальность. На фотографиях горы становятся всего лишь колоритом. Грандиозные пейзажи вызывают благоговение, а эту эмоцию нелегко передать. Из всех форм искусства это под силу только кинематографу. Сигнальные огни Гондора, работающие двигатели Титаника и текучая фантасмагория над Метрополисом впечатляли меня таким же образом, как и Гималаи, увиденные вблизи. Это не останавливает фотографов-пейзажистов от продолжения попыток. И почти так же неизменно вид, внушающий благоговение, превращается в миленькую открытку. Использование больших форматов не помогает — сделав огромный отпечаток, мы просто получаем миленькую открытку огромного размера.

Широко распахнутое пространство и всё такое. Мда.

Так как у большинства людей плохой вкус, они легко принимают миленькие открытки за хорошую фотографию, особенно если они представлены в виде больших, безукоризненно чётких отпечатков. Отсюда и успех таких фотографов, как Адам Бриот, Майкл Рейхманн, и Кен Рокуэлл. Их фотография — чистой воды соцреализм, разве что не такая честная насчет своей программы — неотступно радостная, настойчиво приятная, изображающая мир не таким, какой он есть, но таким, каким он, конечно же, должен быть... без малейшей власти разбудить что-либо, кроме самых банальных и сахариново-сладких эмоций.

"О нас пишут в Правде" (Алексей Васильев, 1951)

Фотография находит саму себя в человеческом масштабе. Если фотография, которая пытается передать нечто великое, кажется ненастоящей, то и не так уж много других форм искусста, которые могли бы ассоциироваться с сопереживанием. Фотограф может пробудить сочувствие, страх, ужас, отвращение, радость, гнев или юмор — и, конечно, личностные эмоции вроде печали, вожделения, насмешки или снисхождения. Он делает это путём показывания нам того, что прошло бы мимо наших глаз. Хорошая фотография хватает нас, трясёт и кричит: СМОТРИ!

Текст и Контекст
Изобразительное искусство — вроде хамелеона. Оно никогда не бывает определённым, каждое впечатление от произведения искусства всегда разное, созданное совместно художником и зрителем. Не найдётся двух людей, вопринимающих произведение совершенно одинаково, и одно и то же произведение может оказать совершенно разное впечатление на одну и ту же персону в разные моменты. Современный западный горожанин не может даже надеяться пережить что-либо хоть отдалённо похожее на чувства человека, разрисовавшего стены пещеры в Ласко. Искусство иногда бывает как необработанный алмаз: на первый взгляд он неотличим от простой гальки, но если его поднести к свету, откроется внутренний огонь. Или может быть, внутреннего огня нет, и произведение лишь содержит силу, чтобы раскрыть то, что находится в окружающем его свете. Это есть танец текста и контекста.

Посмотрите на изображение молодого араба рядом с грузовиком. В нём нет ничего впечатляющего. Затем прочитайте подпись. Внезапно изображение приобретёт совершенно новое значение. Оно может вызвать сильные эмоции, от ярости и гордости до горя и торжества, в зависимости от того, что гласит подпись, кто вы сами и откуда вы произошли.

"Фотография, распространённая группой подрывников-самоубийц Абу-Мусаба аль-Заркуави, называющейся Джихад Саиф-уль-Ислам, сделанная в момент, когда он готовился к подрыву отделения полиции в Садре. Взрыв унёс жизни 43 человек, включая 8 детей."
"Сирийский водитель Мухаммед Обейд, работающий на KBR в Ираке, застрелен на американском КПП недалеко от Фалуджи. Согласно заявлению американских военных, он проигнорировал неоднократные приказы остановиться и предупредительные выстрелы морских пехотинцев. Последующее расследование показало, что тормоза на его грузовике не сработали. У него осталась жена и пятеро детей."
"Сирийский водитель грузовика, довольный тем, что успел приехать в Ливан прямо перед началом страшного шторма, заблокировавшего дорогу." (Это, на самом деле, и есть правильная подпись.)

Изображение без контекста не имеет особого смысла. Но всё же у него есть сила, чтобы продолжить подпись, придать ей окраску, правдивость и воздействие свыше слов или простого запечатления объекта. Скучная фотография может быть чрезвычайно интересной, будучи помещённой в правильный контекст... и, наоборот, интересная фотография, будучи вырванной из контекста, может стать совершенно невразумительной. "Piss Christ" Андре Серрано захватывает внимание только тогда, когда вы слышите название.

Созданный и внутренний контекст
Различные подписи к фотографии водителя грузовика — это примеры созданного контекста. Что-то вне изображения, что придаёт ему значение. Подписи и заметки — это ни в коем случае не единственный способ создания контекста. Ещё один распространённый и часто очень эффективный способ — помещение изображений в серии. Например, замечательные "American Polaroids" Марка Махера действуют именно так. Если взять отдельный кадр, в нём всё еще останется восхитительная сила, но он будет также очень загадочным, как будто кусочек паззла, рассматриваемый в изоляции от других. Однако, будучи рассматриваемы вместе, будь то листание книги, прогулка по галерее или по Сети, каждая картина даёт силу своим соседям. Начинает возникать узор. Послание Махера раскрывается лепесток за лепестком... или, точнее, послание создаётся в разуме зрителя, вместе с художником и актом погружения в картины. Отдельное изображение больше не представляет собой работу; оно лишь её составная часть.

Колосс (Франциско Гойя, 1808-1812)

Однако есть и такие изображения, которые практически не нуждаются в дополнениях. Вам не надо знать ничего про Гойю или про контекст, в котором он писал Колосса, чтобы быть впечатлённым его силой. Это полотно загадочно, и было бы глупо предполагать, что ваши ощущения чем-либо сходны с теми, что испытывал Гойя, когда он писал его — но оно имеет огромную мощь. Субъект — гигант, преследуемый чем-то таким же гигантским, но вне картины — помещён в контекст с помощью панических толп беженцев; или может быть, толпы и есть настоящий субъект, а колосс лишь средство, которое придаёт им значение. В любом случае, полотно содержит достаточно деталей для просмотра и работы воображения. У Колосса есть свой собственный внутренний контекст.

Внутренний контекст, я думаю, есть ключ к силе большинства "хороших" фотографий. Их содержание достаточно для того, чтобы поместить субъекты в контекст. Они не про субъекты, висящие в пустоте — подобные вещи не могут захватить воображение и просто принижают то, что они изображают. Даже люди с самым слабым воображением имеют способности к распознаванию символов, которые заполнят пустоты, если только фотограф даст хотя бы легчайшие намёки, зацепки для разума. Нехватка контекста ведёт к нехватке смысла, а бессмысленные вещи не могут вызвать бурной реакции. Чтобы сделать сильную фотографию, приостановитесь, оглянитесь вокруг; не изолируйте субъект, соедините его с окружением.

Какие пейзажи не скучны?
Большинство пейзажей принижает свой субъект. Они тянутся к великому, а заканчивают соцреализмом. Они пытаются передать ощущение пейзажа, но это ощущение каким-то образом сбегает из кадра и оставляет за собой лишь пустую оболочку красивой картинки, которую так же легко переварить и забыть, как и музыку в лифтах.

Но очевидно, что не все пейзажи скучны. Некоторые пейзажи имеют силы для пробуждения эмоций: радость, торжество; отражение лица Господа. Их секрет тот же, что и для любой другой фотографии. Они имеют значение, смысл. Они открывают спрятанное, хватают нас за лацканы, трясут и кричат "СМОТРИ!" — или шепчут нам, показывая то, что мы должны были увидеть, но не увидели. Они приобретают смысл так же, как любое другое изображение приобретает смысл: они содержат достаточно узнаваемых вещей, чтобы втянуть нас внутрь, и и показать нам что-то новое. Они делают то, что может только фотография.

Пейзаж. Фотограф: Ed Leys. Все права сохранены. Использовано с разрешения.

Чтобы увидеть больше пейзажей, которые не скучны, обращайтесь на California Light and Structure.

2005 © Petteri Sulonen (текст, фото)
2006 © www.x3photo.ru (перевод на русский язык)

Что ещё можно сделать:
Обсудить статью на Форуме >>>